Поющие в терновнике: фильм-опера «Дольче!» выходит на экраны 27 марта
Сюжет:
Эксклюзивы ВМ
На экраны 27 марта выходит фильм-опера «Дольче!». В оригинале картина носила название «Опера!», что сразу же указывало на ее жанровую принадлежность. Однако наши дистрибьюторы решили сделать акцент на сотрудничестве с одним из известных брендов модной индустрии — Dolce & Gabbana — с его блеском и роскошью. И заодно привлечь потенциальных зрителей, которые, возможно, не слишком интересуются оперным искусством, но могут заинтересоваться модой.
Интересно, что премьера фильма назначена на 27 марта, что совпадает со Всемирным днем театра. Это событие потому видится весьма символическим как редкий и экзотичный союз двух видов искусства — театра и кино. Такой «брак» между этими сферами породил довольно необычный «плод».
«Дольче!» — это амбициозная метафизическая хроника путешествий главного героя, вдохновленная мотивами великих опер. Действие разворачивается в зловещем мире мертвых, где музыка остается единственным вечным и живым элементом. Сюжет, который мы видим на экране, основан на древнем мифе: жених, потерявший свою невесту в самый день свадьбы, решает отправиться в загробный мир, поскольку не может представить свою жизнь без любимой. У Орфея (его исполняет молодой тенор Валентино Буцца) вместо лиры гитара. Колеблясь между верой и отчаянием, обуреваемый страхами и сомнением, он ищет путь к спасению невесты Эвридики. Ее играет и поет сопрано Мариам Баттистелли. Но не все так романтично. Настанет момент, когда он выберет музыку, а не любимую.
Так решили создатели ленты: знаменитый оперный режиссер Давиде Ливерморе (за его плечами Ла Скала, Римская опера и другие) в сотрудничестве с дизайнером и сценаристом Паоло Джепом Кукко. В картине два с половиной часа звучат сплошь хиты мировой оперы и современной музыки: знаменитые арии и музыка опер Пуччини, Верди, Глюка, Беллини, Бизе, Россини, «Вальс» Равеля и песня «The Power of Love» (Frankie Goes to Hollywood).
Для гарантии кассового успеха создатели пригласили в проект звезд кино и оперы. Так, Эвридика в день свадьбы гибнет от пули Плутона (бас-баритон Эрвин Шротт). А Хароном-таксистом станет ироничный Венсан Кассель. Зловещая Катерина Мурино предстанет вместо цербера в роли консьержа отеля. Вечно молодая Фанни Ардан, как Прозерпина, будет саркастично предугадывать события. Богиню судьбы Атропу изобразит любимая актриса Альмодовара Росси де Пальма.
Эти зловещие персонажи из адского отеля ведут свою странную игру с Орфеем. И вдруг окажется, что их роскошные наряды и декорации интерьеров, созданные в знаменитом дизайнерском доме Dolce & Gabbana носят некротический оттенок. Открытие фильма: их блеск и гламур как нельзя лучше соответствуют условному загробному миру с его причудливой архитектурой и невероятными существами.
Примечательно, что создатели «прописали» мир иной именно в пятизвездочный отель «Гранд Аид» — место, которое у большинства из нас ассоциируется с «раем земным». Впрочем, сюрреалистический «аид» тут кипит везде, а не только на улице, где стреляют и где Харон поджидает в своем такси жертву, чтобы отвезти ее в мир иной. Иной, но не немой. Мы услышим там божественные арии «Потерял я Эвридику» из Глюка, «Любовь свободна» из Бизе, «Колокольчики» из «Итальянки в Алжире», арию из «Богемы» и так далее. Вы спросите, в чем смысл соединения элитарного искусства оперы и демократичного кино? Очевидно, в развитии. Создатели пошли на эксперимент, убежденные, что пора выводить оперу «на новый повествовательный и визуальный уровень, вернуть этому жанру его актуальность». Режиссеры уверены, что совершили в искусстве прорыв.
— Мы взяли миф об Орфее и Эвридике и превратили его в метафизическое путешествие к новым визуальным горизонтам, — говорит Давиде Ливерморе. — Потому что опера знает, как говорить с современностью на ее языке. Мы соединили актерскую игру и вокал, поп-музыку и спецэффекты с образами, богатыми символизмом. Так родилась история любви, основанная на классическом мифе, в современном прочтении. И прочтение тут оригинальное. Вы наверняка заметите, что фильма тут два. Картина четко делится на две неравные части. Первая снята почти полностью в виртуальных декорациях на студии Prodea Led в Турине. Это практически плоское «мертвое поле», как бы продукт ИИ, что, видимо, и требовалось по замыслу. Создатели, придумывая свою эстетику, смешали метафизику Де Кирико с рационалистической архитектурой, дизайн Моллино — со зловещей красотой костюмов Dolce & Gabbana.
Но плоская мертвечина (во всех смыслах) исчезает, когда герои оказываются в реальности, а не в иллюзии, и страшный отель превращается в больницу. Что, впрочем, рождает еще больше вопросов. Герои вдруг меняют внешность и возраст, но при этом не перестают петь. Зритель окончательно запутывается, кто есть кто, но его убеждают: жизнь продолжается, музыка не кончается, девочка Надежда всегда рядом, хотя седая Эвридика (или не она?) умирает на больничной койке.
В общем, успокойтесь, все будет хорошо, а мертвые — они же живые. Результат такого опыта лично для меня спорный: условность и театральность первой части вступает в эстетический спор с чистым кадром второй. Конечно, что-то можно оправдать авторским сюрреализмом, граничащим с абсурдом: так, в одной сцене несчастный Орфей плещется за стеклом, коварно запертый в стиральной машине.
Но музыкальные номера этого «гала-концерта» все-таки слишком разнородные, а «оперный театр» слишком театрален. Похоже, театр здесь перевесил кино. А мы поняли, что даже звездные оперные постановщики не совсем четко понимают, что это такое. «Ребенок» получился странным метисом, безостановочно поющим в терновнике. Впрочем, для оперного ликбеза молодежи сладкая «Дольче!» вполне годится как opera-light. Без всякой философии.
