Мартовские иды, мартовские елки
Внук соседей Павел (только так, никаких «Пашек») рыдает редко, но уж если залился слезами — значит, точно случилась катастрофа. Но на этот раз его басовитый плач наполнен таким отчаянием, что сердце у меня падает: нет, это точно не расшибленная коленка и не некупленная шоколадка, тут нечто другое. Оказывается, и правда так.
— Йо, йо, йо… — задыхается он, пытаясь объяснить мне причину горя, — йо-лку убрали.
На тревожном «йо» голос его раз за разом срывается, получается ужасно смешно, но я понимаю, что даже если улыбнешься — потеряешь друга.
— Павел, но вообще-то весна уже, — успокаиваю я его, перемигиваясь с его бабушкой, Татьяной Павловной.
— У кого мартовские иды, а у нас — мартовские ели, — бросает она.
И тут я понимаю, о чем плачет Павел. Да, в этом году новогодние ели начали исчезать с улиц Москвы только в марте. И да, точно: елка дивной красоты, что стояла в торговом центре, еще два дня назад была на месте! Надпись «С Новым годом!» над магазином напротив еще висит. А елка — все, исчезла.
— Слушай, друг, но ведь март уже. Подснежники на даче расцвели. Ну какой уже Новый год.
— Но ведь его все любят! — выкрикивает он упрямо и даже притопывает ножкой. — Зачем его убрали?
А я думаю о другом. Ведь это точно решение, а не забывчивость — оставить праздничное оформление города на более долгий срок, перекрыв им и китайский Новый год. И как хорошо, что решили так: бесснежной, а потому еще более темной зимой было бы тоскливо без этого напоминания о том, что мир перевернул еще одну страницу своей непростой истории. Спасибо за это!
— Ба, а что такое мартовские иды? — вопрошает Павел.
— Это день в середине месяца, 15 марта, — объясняет «ба». Она историк. — В этот день убили Юлия Цезаря.
— Зачем убили?! — заходится плачем Павел.
Просто настроение плаксивое, думаю. Бывает. Но теперь весна пришла окончательно. И это не хуже Нового года.
Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции
