Диалог глухих

Эта работа талантливого двадцатилетнего режиссера Ксавье Долана, получившего Гран-при третьего международного фестиваля «Завтра» и выбор на «Оскар» (от Канады). Впервые об этом противоречивом фильме громко заговорили на «Двухнедельнике режиссеров» в Каннах, где он заработал целых три премии. Денежный приз в размере 50 000 долларов США от компании Audi Russia, который вручили продюсеру картины Кэрол Монделло на церемонии закрытия «Завтра», возможно станет подспорьем Долану, сценаристу и исполнителю главной роли, на съемках его второй картины, посвященной трансвеститам. Фильм же с таким жутко-провокационным названием («Я убил свою маму») является на самом деле семейной драмой и с первых кадров радует юношеской «энергией заблуждения» (по Виктору Шкловскому), а также блестящим усвоением фрейдистской идеологии. Семнадцатилетний Юбер (сам Долан) презирает мать Шанталь (Анн Дорваль) за её буржуазную ограниченность и сублимирует свою ненависть в живописи (изживая по Фрейду анальный комплекс) и в половой связи с анархиствующим дружком. Он - типичный нарцисс, который в отсутствие отца не желает взрослеть. О таких типах Кристофер Лэш ещё в конце семидесятых написал философский бестселлер «Культура нарциссизма» и вот только теперь они стали объектом пристального исследования кинематографа. Отсюда в фильме постоянные экскурсы в детство, которое якобы для героя было раем в компании любящей матери. В них чувствуется влияние эстетики Франсуа Трюффо: так в сцене, в которой герой заявляет учительнице, что он сирота и его мать умерла, ощутима перекличка со знаменитой картиной «400 ударов» (1959). Жесткие и безжалостные диалоги ярко передают извечный конфликт поколений, но вызывают мало сочувствия к эгоистичному подростку, который, как и революционеры Парижской весны 1968 года (с их лозунгом «будьте реалистами - требуйте невозможного»), требует невозможного от матери. Между тем эта смазливая дама бальзаковского возраста лишь хочет нравиться мужчинам: подкрашивает яркой помадой губы и навещает салоны красоты. Именно там она последней узнает, что её любимый сынок стал геем. Но естественные порывы матери вкупе с её довольно непритязательными вкусами вызывают ярость у истеричного сына. Он готов оскорблять ее только за то, что она громко чавкает за едой и безвкусно одевается. Но постоянные скандалы до визга иногда сменяются внезапными приступами кратковременной любви. Эта психологическая неустойчивость отношений матери и сына, видимо, и предопределила успех фильма на Западе, которому ныне явно не достает витальности. Но хлесткие диалоги и психологическая точность портретов главных героев у Долана не подкреплены оригинальным визуальным рядом. Картинка порой, как и у Альмодовара, напоминает анилиновый китч, а монтаж сцен настолько суетлив, что зритель не успевает по достоинству оценить поведение суматошных героев. Как режиссер, Долан крайне амбициозен и уверен в своей художнической правоте. Но лишь его второй фильм покажет, на что он способен, ведь автобиографичность первого умело скрывает недостатки его культурного багажа. А во втором ему придется отрабатывать щедрые авансы, выданные за смелость и юношескую раскованность.