Далалай

Взгляд у нас на многое часто бывает шаблонным. Особенно когда это касается острых тем — политических, национальных, общественных. Мы привыкли видеть и окружающие нас страны в старом свете. Себя учителями, а их учениками. Но мир меняется стремительно. И наши соседи тоже. В этом убедился и московский писатель Александр Купер, вновь побывавший спустя четверть века в Баку. Он принимал участие в работе Международного гуманитарного форума. И его свежие впечатления об этой стране и людях также получились вполне в гуманитарном духе — о том, каким сегодня стал Азербайджан.

Рубрика «Писатель в газете», открытая две недели назад рассказом Максима Кантора и зарисовкой Михаила Щербаченко, будет постоянной.

Электрик, сэр!

Меня «добил» электрик, позвонивший в дверь номера.

— Ду ю спик рашен? — спросил я его.

— Ноу, сэр, — ответил он.

М-да...

Он говорил на английском лучше кое-кого, проработавшего в Лондоне...

Впрочем, совершенно неважно, кто и сколько там работал. А вот мое долгое отсутствие в Баку сказывалось. Целых 25 лет! Четверть века. И восхищаясь обликом какого-то совершенно барселоно-дубайского Баку, я всякий раз вспоминал советский лозунг «Широко шагает Азербайджан!» И что-то там еще. Про славный город доблестных нефтяников на Каспии. Передовица «Правды».

Но, во-первых, думал я, где теперь газета «Правда»? Во-вторых, Азербайджан давно, откровенно говоря, не «наш». Привет Жириновскому! И, в-третьих, судя по бежево-палевой гамме отреставрированных и вновь построенных, каких-то космических зданий — Гауди отдыхает, город совсем не советский и не нефтяников.

Мой Баку, прежний, был взбалмошным южным городом, напоминающим Одессу. Этакий базар-вокзал. Пахло морем, нефтью и шашлыками. Здесь на каждом углу можно было выпить и закусить. Таксисты носили кепки-аэродромы. Их щеки и подбородки щетинились. Не думаю, что европейская мода на небритых мачо в то время докатилась до берегов Каспия. Может быть, сэров тогда в Баку было маловато, зато все — мачо.

И еще одна деталь. Таксисты говорили в рифму. Такси-шмакси, культур-мультур, шашлык-машлык... Ну, все, конечно, помнят.

Телеграф и телефон

Я вспомнил о застойном лозунге на дружеской вечеринке с Послом, имя и фамилия которого в моей стране известны всем. От крестьянок Среднерусской возвышенности до чукчей-оленеводов совхоза Рыркарпий. Что на мысе Шмидта в Магаданской области. Президентам двух наших дружественных государств оно известно тоже. Популярность дикая. А ведь сколько времени прошло! Напомню вкратце.

Быть может, ты забыла мой номер телефона...

Нет! Невозможно забыть!

Ну, перестань смеяться и позвони скорей!

Такой вот «далалай» случился с этим певцом и композитором. Во времени и в пространстве. Сначала он стал министром культуры в своей стране, а потом уже и послом в России. И ведь до сих пор — седой мальчишка, с непотухшим блеском в глазах. «А в кого он влюблен — отгадай!» «Полад, — кричали все за столом, — ну спой, спой, пожалуйста!» Но он не пел. Потому что в тот час он был Послом, а не Певцом. И это надо было понимать.

После моего ностальгического тоста все наперегонки бросились вспоминать.

Брежнев подошел к трибуне и сказал, почти на всю страну — шла прямая трансляция юбилея республики. Он сказал: «Стар я стал, Гайдар (вместо Гейдар), не поднимусь на трибуну...» И не поднялся. Но мало кому известный тогда режиссер Гусман так мастерски давал нарезку телекадров, что весь СССР еще два часа кряду видел Генсека среди ликующих нефтяников.

Никогда бы не поверил, если бы сам Юлий Соломонович не рассказал мне однажды этот эпизод. Потом, вскоре, Гусман стал Народным артистом Азербайджана. Или — Заслуженным? Награда, что называется, нашла героя. Гусмана, кстати говоря, теперь тоже знает вся страна.

И не только по судейству в КВН.

Гусман признался (выпивали, конечно. Дело было в Америке), что тогда он мог бы захватить... Баку, славный город нефтяников. Как это?! А так это! Его режиссерской воле были подвластны тысячи певцов, танцоров, конников, участников спортивных парадов и солдат, которые праздничным вихрем ворвались на улицы и площади города! Гусман сидел за пультом и управлял этими батальонами. А что? Вполне ведь можно было отдать приказ — взять штурмом банки, телефон и телеграф! Или что там еще надо обязательно брать?! Мне кажется, телефон — уже неактуально. Вот как его возьмешь, если он теперь у каждого?

Но мудрый Гусман — не Ленин. Он на захват не пошел. Может, Троцкого не было рядом. Да и ситуация, прямо скажем, была не революционная. И вот вам результат: Гусман стал Народным, а Баку сегодня — лучший город земли!

Как пел еще один великий азербайджанец. По имени Муслим.

Самого Гусмана на форуме не было. Но был его брат — Миша. Тоже, между прочим, большой затейник. Говорили, что он один из тех, кто придумал этот форум.

Прозрачный душ

Впрочем, назад — к утру в прекрасном отеле и к сэру электрику. Электрик сказал, что отель сдан совсем недавно, он стал последней гордостью Баку, и он, электрик Аслан Асланов — смотри бейджик, —обходит дозором свои электрические владения.

Все это, прикинь, на чистейшем английском!

С электрикой у меня в номере был полный порядок. Да и не только с электрикой. Этот отель Fairmont, графикой здания вписанный в небо, напоминал издалека огромного дельфина. Стенки душа посреди моего номера были полностью ... прозрачными! Прикинь?! Прекрасной женщины со мной в этой ответственной командировке не было. Так получилось. А любоваться своей фигурой, даже в зеркале, я перестал очень давно. Примерно столько же лет, сколько не был в Баку.

В отеле было много других диковинок помимо захватывающего вида через стеклянные стены на ночной город, в подсветке софитов и прожекторов. Так, например, в лобби-баре отеля стоял какой-то, тоже неземной, рояль с фиолетово-вишневой крышкой, стоимостью полмиллиона долларов. Таких роялей, утверждал менеджер, всего десять в мире. Каждый вечер на рояле играли звезды фортепьянной музыки. Классика и все такое. Изредка — джазовые композиции.

Прекрасно, доложу я вам! Никакого рэпа или хип-хопа. Сплошные Рахманинов, Дюк и Элла. Сидишь, слушаешь, и афроамериканский блюз размягчает душу. Раньше блюз назывался негритянским. Но это — раньше, когда мы ничего не знали про политкорректность и боролись за свободу черно... А вот и не угадали! Чернокожих. Называлось — Африка пробуждается! Под салютом всех вождей! Нам, в пионерских дружинах, велено было любить негров. Мы их и любили. Разумеется, потом уже под блюз хорошо шла рюмка абсента. Или португальского порто. Порто-шморто.

Европа — класс А!

Улитка на склоне

Но шикарный отель полностью «било», в моих глазах, другое здание. Центр имени Гейдара Алиева. Сначала я даже боялся в него войти. Хотя я и не робкого десятка. Какая-то немыслимая розовая улитка с плавными линиями, затерявшимися в небе. Улитка на склоне холма. Философия большого пространства. Вот как я позиционировал для себя здание Центра. Отель — дельфин, а здесь — улитка. Фантастика! Братья Стругацкие. Сравниваешь с тем, что знаешь и любишь...

Сначала я боялся сделать неверный шаг, скользя по мрамору переходов и балконов, а потом мне не захотелось выходить. Улитка сама вела меня и сотни граждан мира по своим коридорам, комнатам и аудиториям. Я уже не говорю о зале приемов, вмещающим за один раз тысячу человек. Именно столько нас приехало в Баку на Международный гуманитарный форум. Включая бывших президентов некоторых стран и целого букета нобелевских лауреатов. Семь или восемь синхронных переводчиков. Все официанты во фраках и белых перчатках. Девчонки-волонтеры просят: ай вонт мэйк фото виз ю. То есть хотят сфотографироваться. Мы для них — звезды. Но настоящей звездой был Миша Швыдкой. Он возглавлял российскую делегацию, зачитывал приветствие форуму Президента Путина. И вообще... Кто не знает — Культурная революция! С ним фотографировались не только волонтерки, но даже и представители разных религиозных конфессий. Практически его просили остановиться у каждого стола. Швыдкой, конечно, смущался. Но в принципе ему нравилось — это было видно. Между прочим, я тоже не такой простой, как могло бы кому-то показаться. Я даже однажды был на приеме у королевы Англии, а также у короля и принцессы Таиланда. Но, в отличие от Миши, со мной мало кто хотел фотографироваться. Я не отчаивался. В конце концов, на форуме я слушал выступление самого президента Азербайджана Ильхама Алиева.

Короче — новый слоган нового времени: Гуманитарии всех стран, объединяйтесь!

То есть никаких кепок-аэродромов, никакой небритости на лицах! О господине Президенте и говорить нечего! Умница и красавец, под два метра ростом. Именно так называли его две мои соседки-англичанки, не прекращающие восторгаться Президентом во время всей его речи.

Я прекрасно слышал и понимал. Всетаки не до конца забыл свой английский. «Лучше бы в суть речи вникали», — осуждающе думал я, но шикать на них не стал.

При виде настоящих мужчин у женщин, даже нобелевских лауреаток, включается своя, тоже, кстати, неземная, логика.

Между прочим, Президент сказал об очень важных вещах. О тех изменениях, которые происходят с каждым из нас стремительно. Мы даже не успеваем их замечать...

Секретик Ангелы Меркель

Речь Президента Алиева, встреча с электриком Асланом, рояль в холле гостиницы, здания, похожие на дельфинов и улиток, так меня перепахали, что я решил в то утро немедленно ехать в город. До самолета на родину оставались считаные часы. Баку неудержимо манил меня к себе.

Таксист вышел из машины и открыл мне дверь — это был черный кэб, родом.., конечно же, из Лондона! Лакированные жуки-авто — примета столицы Британской империи. Теперь, оказывается, эта примета перебралась в Баку.

— Алик! — таксист с чувством тряхнул мою руку.

Алик был, конечно же, небрит, но без «аэродрома» на голове. Мы быстро разговорились. Он служил в желдорвойсках на Восточном участке БАМа. Я там тоже репортерствовал по молодости лет.

Алик, что называется, сразу взял быка за рога:

— Слушай! Америка-Шмерика что себе позволяет. А?! Прослушки у немецкого канцлера! Этот Меркель... Она все-таки женщина! У каждой женщины есть свой секретик!

То, что у каждой женщины есть свой «секретик» и он порой достигает чудовищных размеров, мы оба знали хорошо. Алик от возмущения чуть не бросил руль. Слово «женщина» он произносил очень мягко, как его произносят все кавказцы. Не меньше Алика я был возмущен тем, что теперь секретик Ангелы Меркель знают по меньшей мере двое мужчин — президент Обама и шпион Сноуден. Знает, знает! Иначе бы не поднял шорох на весь мир. Знает ли этот секретик муж Ангелы?! Вот в чем тут весь вопрос! Мы с Аликом решили, что не знает.

Во вчерашней речи на форуме Ильхам Алиев, понятно — в выражениях, достойных Президента, сказал, что реалии мира таковы. Недавние союзники и партнеры оказываются в очень неудобной ситуации.

Стран он не называл. Таксист Алик за него это сделал.

Дальше мы плавно перешли к быту.

— Саша-джан, ты долма ел? Я тебя сейчас такой долма угощу — пальчики оближешь! Моя тетя-ханум готовит, маленький ресторанчик. Я продукты завожу — семейный бизнес! Слушай, я — водила, больших денег у меня не было и нет. Но и в Союзе я жил нормально — хватало, и сейчас живу хорошо. Но стариков — жалко...

Возвращение в детство

Я попросил тормознуть его на набережной. Хотелось к морю.

Алик обещал подъехать через пару часов.

Ветер гнал золотые и оранжевые листья вдоль парапета. Одинокие собачники, любители бега трусцой, молодые парни в спецовках, заменяющие плитку, в таких же спецовках женщины, сгребающие листву на газонах. У всех в ушах — наушники плееров. Слушают Рахманинова. Или — Эллу Фицджеральд?

Еще несколько девушек протирали влажными тряпками перила лестниц. С утра город приводил себя в порядок. Я увидел колонку, запорошенную листвой. Подумал: «Ну хоть что-то должно мне напомнить прежний Баку...» Тронул старинный краник, в надежде, что вода не польется. Но она полилась — чистая, питьевая. Я попил, конечно. Хоть пить еще не хотелось.

Уже работали аттракционы, и абсолютно белое, как смокинг портье в нашем отеле, колесо обозрения предлагало шесть минут парения над городом. Два маната. И делов-то. Примерно 50 рублей.

Щенячий восторг окончательно овладел мной в это утро. Я был единственным пассажиром. Кабинка номер 14. Мне 14 лет, я вернулся в мечту. Потому что море справа ударило мне в глаза своей выпуклой линзой и раскинулось до горизонта. И я увидел отца в фуражке с «капустой» и в кителе с золотыми нашивками, на капитанском мостике, и маму в крепдешиновом платье на пирсе, с томиком Цветаевой в руках. Баку вернул мне детство.

А ведь туда никому нет возврата. Нет возврата...

Гранатовый цвет

Я зашел в стекляшку выпить чашку кофе. Сидящие за столами мужики разом смолкли и посмотрели на меня. Я понял, что заказывать в такой момент каппучино или, что еще хуже, американо с молоком будет верхом цинизма и нетолерантности. Все равно что афроамериканца назвать негром. Утром в Баку все уважающие себя джентльмены пьют чай из стаканчиков с «тонкой талией» на блюдечках. Блюдечки — с цветным узором. Как-то я вспомнил это.

Я заказал чай. Дураку понятно — с вареньем из белой черешни. Мужики загыркали, разом потеряв ко мне интерес. Владелец заведения, парень в жилетке и в наглаженной сорочке, поинтересовался у меня, ну, и каким я нашел Баку? Как-то он догадался, что раньше я бывал здесь. Я сказал ему честно, что вернулся в другой город.

Владелец посмотрел на солнце сквозь бокал, протер его чистым полотенцем и щедро плеснул вина — густого, гранатового цвета. Налитое протянул мне. В кафе опять смолкли.

— Зато люди в Баку остались прежними, — сказал бармен, — за счет заведения! Глаза у него оливково блеснули.

Я махнул залпом. Надеюсь, понятно — за что я выпил. В 10 утра на бакинской набережной.

Мужчины опять загыркали. Мне показалось — на этот раз одобрительно. Некоторые явно хотели поучаствовать в достойном приеме залетного гостя. Они делали руками знак бармену: мол, наливай еще! Что ты плеснул — почти на донышке....

Я понял — еще три-четыре таких стаканчика «за счет заведения», и я, на чистом глазу, исполняю «Далалай». Я ведь не посол великой державы, и меня не придется уговаривать. Другой вопрос — каково будет качество моего исполнения?!

Нобели. И Шнобели

Мы подъехали к отелю. Вереница джентльменов и одна дама среди них тянулись к комфортабельному автобусу. Это были докладчики на форуме — нобелевские лауреаты со всего мира. Они наговорили вчера кучу умных и даже парадоксальных вещей. Дама — нобелевка из Израиля. Ее звали Ада Йонат, и она что-то там очень серьезное нахимичила по лекарствам для человечества.

Один из нобелей вчера сказал, что мечтает о мировом правительстве и, вполне возможно, человечество к нему идет семимильными шагами. Я сразу представил, как ихние Обама и Меркель сидят рядом с нашими Алиевым и Путиным... Наши переговариваются и смеются — наверно, анекдоты травят. А Барак и Ангела сидят какие-то напряженные. Словно между ними кошка пробежала. Ах, этот мерзавец Сноуден. Что же ты наделал?..

Другой нобель, из Америки, был озабочен тотальной ложью Всемирной паутины. Он не знал, как отгородить от этой лжи детей, которые, по его словам, уже не верят родителям и находятся в растерянности перед грязными потоками дерьма, льющимися на них из Интернета. Так и сказал: шит (дерьмо). Опять мой английский сработал. Третий сказал, что озабочен проблемой общения людей и машин. Оказывается, уже создана машина (робот?), которая разговаривает с человеком.

Меня поразило то, что выступления нобелевских лауреатов были короткими и точными, как выстрелы. Как тосты за кавказским столом.

Я протянул Алику десять манатов — сумму, ровно в два раза превышающую показатель счетчика.

Таксист воздел руки к небу:

— Прекрати, пожалуйста. Ты так хорошо говорил о моем Баку! Для бакинца это дороже любой оплаты.... Сразу чувствуется, что ты — журналист, Саша-джан! Передай Путину — пусть наши люди работают на базарах! Не надо их выгонять из Москвы... Паспорта, конечно, проверять надо.

Он говорил так, словно я каждый день ем с ВВП долма за одним столом. Я кивнул на вереницу людей, садящихся в автобус, и шепнул:

— Нобели!

Алик хищно подмигнул мне, уважительно поцокал языком... Но не удержался:

— Нобели-шнобели!

Я оглянулся. Дельфины прыгали в море. А розовая улитка все также ползла по зеленому склону. И мой самолет, почти касаясь серебристым, на солнце, крылом голубой волны, заходил на посадку.

Мне показалось, что через рев двигателей, в открытые иллюминаторы, мощно доносится музыкальный припев: «Далалай, далалай, далалай!» Это хором пели пассажиры прибывающего в Баку из Москвы лайнера.

М-да...

Интересно, сколько градусов было то вино, выпитое мной сразу после возвращения в детство?!

ОБ АВТОРЕ

Александр Купер – публицист и литератор. Автор романов-таблоидов «Ангел мой», «Лягунда», «Екарный Бабай» , «Флейта Крысолова», «Жук золотой». К изданию готовятся его новый роман «Не мой день» и киноповесть «Кукла».