Сбрить немедля: как в России появлялась и проходила мода на усы и бакенбарды

Любая мода циклична. Вот и такой атрибут мужественности, как бакенбарды, казалось бы, ушедший в историю, вновь набирает популярность. А ведь было время, когда баки запрещали по указке сверху.

23 августа 1799 года население Санкт-Петербурга было огорошено новым указом властей: мужчинам запрещено иметь на лице бакенбарды и другую растительность, женщинам же — прически с челкой. Текст указа, расклеенный на всех площадях города, был заверен подписью обер-полицмейстера, то есть главы столичной полиции. Однако все прекрасно понимали, что инициатива исходит от императора Павла I.

Чем же так не угодили бакенбарды самодержцу, пытавшемуся реформировать чуть ли не каждую мелочь в жизни подданных?

Павел полагал этот атрибут внешности признаком вольнодумства. Вольнодумство, по его мнению, неизбежно влекло повторение в России революции (как оно случилось во Франции в 1792-м — за четыре года до вступления Павла на престол). Подобного русский монарх допустить не мог, а потому постановил давить гидру вольтерьянства в зародыше. И заодно, не мелочась, запретил ношение бород, усов и челок.

С бакенбардами более или менее понятно: их можно рассматривать как подражание тлетворной заграничной моде. Хотя, если брать известных деятелей Великой французской революции, то нечто похожее носил на лице Жан-Ламбер Тальен, активист Парижской коммуны и противник Робеспьера. Но вот чем Павлу не угодили бороды и усы? Это в России-то, где среди крестьян и мещан, не говоря уже о купечестве и духовенстве, абсолютное большинство лиц мужеска полу традиционно были бородаты и усаты! Историки только руками разводят.

Хотя есть и другое, более простое и приземленное объяснение: зависть. Павел I всегда был гладко выбрит, поскольку у него на лице волосы росли скудно и редко, и внешне он проигрывал записным усачам-бородачам. Косвенно эту версию подтверждает и сам указ, ведь документ не затрагивал жителей провинции и адресован был именно столичным обывателям. Увы, данной инициативой Павел не только не уменьшил угрозы своей монаршей персоне, но и, наоборот, даже увеличил ее, породив недовольство среди гвардейских офицеров из полков, дислоцированных в столичном регионе.

В череде многих странных указов самодержца запрет на бакенбарды был не самым вопиющим (к примеру, введение в армии неудобной и нелюбимой нашими воинами униформы прусского образца вызвало гораздо большее негодование в войсках), но и уважения монарху явно не прибавил. У офицерства, и без того раздраженного павловскими реформами, появился еще один — уже личный — повод затаить на императора злую обиду... И так уж совпало, что большинство заговорщиков, замешанных в убийстве Павла I в 1801 году, были как раз из гвардейских полков.

1770-е Цирюльник хочет раскольнику бороду стричь

Запрет продержался до прихода к власти нового императора — сына Павла, Александра I. Взойдя на престол, Александр вернул подданным возможность носить бакенбарды, бороды и усы.

— Павел I отличался своеобразной эксцентричностью в принятии решений и вообще в стиле правления, что вызывало ответную реакцию в обществе, прежде всего в устном творчестве, — рассказывает историк, специалист по этикету Элеонора Басманова. — Когда император повелел заменить заимствованные названия ряда предметов русскими аналогами, сразу же появилась саркастическая присказка «панталоны, фрак, жилет — этих слов на русском нет». И вскоре после смерти императора мода отыграла свое: вернулись и усы, и бакенбарды, и плащи, и широкополые шляпы, столь нелюбимые Павлом. Причем модные вещи и стрижки начали возвращаться еще до указов Александра об отмене павловских запретов.

Это была не первая попытка регулировать моду с политической точки зрения. Такая активность — штука довольно распространенная, и Павел I тут далеко не одинок. Например, в средневековой Европе римско-католические священники выступали резко против ношения бород и, бывало, отказывались причащать тех прихожан, что забывали побриться перед приходом в церковь. Делалось это в противовес православным, которые после вселенского церковного раскола 1054 года сохранили приверженность к ношению бород.

И в России Павел не оказался пионером: началось все еще при Петре I, приказавшем брить бороды боярам, купцам и мещанам по всей стране. Подтекст был тоже политическим: бороды Петр воспринимал как отражение старой боярской Руси, а бритые лица как символ новой, готовой к реформированию страны. Правда, Петр поступил умнее: напугав всех ревнителей старины обязательным бритьем, он вскоре выпустил другой указ, разрешавший оставить бороды, но при уплате налога. Вот такое переплетение моды, политики и экономики.

— Когда мода несет откровенные культурологические заимствования, это воспринимается властью как угроза, но так было и будет всегда, — отмечает Басманова.

По ее словам, уже в XX веке власти в разных странах тоже пытались бороться с несообразными прическами и прочими внешними признаками вольномыслия. Вспомнить хоть 1960– 1970-е годы, когда европейские и американские власти отметились гонениями на движение хиппи, а в Советском Союзе аналогично «низводили и курощали» неформалов-стиляг.

РАЗРОСЛИСЬ

• Бакенбарды а-ля Франц Иосиф — названы в честь австрийского императора. Это широкие бакенбарды с усами, предполагающие выбритый подбородок. В России моду на такие бакенбарды распространил генерал Михаил Скобелев.
• Сенаторские или классические бакенбарды — не соединяются друг с другом, носятся без бороды и усов. Такие бакенбарды были у Александра Пушкина и Ивана Крылова.
• Фрезе (Frase) — бакенбарды с бородой, но без усов. С такими ходил император Александр II.
• Фавори (Favoris) — узкие короткие бакенбарды, которые обрамляют щеки. Александр Македонский на знаменитой помпейской мозаике изображен как раз с такими. В России такие бакенбарды носил декабрист Павел Пестель.