Про голову поэта и его длинные ноги

У Синякова очень длинные ноги, поэтому в такси он всегда садится рядом с водителем.

Засыпает и начинает прилегать на него. Водитель возмущается, и я всю дорогу тянусь с заднего сидения, удерживая спящего Синякова в вертикальном положении. Так было и в эту ночь, но придерживал я не просто Синякова, а поэта, который только что провел свой персональный поэтический вечер в легендарном Зверевском центре.

Вечер назывался «Стишки и корешки». Под корешками имелись в виду приглашенные Синяковым выступить друзья-поэты Александр Кутинов и Сергей Геворкян.

Зверевский центр настолько легендарный, что начало вечера задержали почти на час: поклонники не могли найти дорогу.

Пока ждали начало, расселись в Милютинском саду у входа, и кое-кто успел откупорить. Один очень известный журналист меня спросил: «Игорь, меня пустят?» «А аккредитация есть?» «Была, но уже почти кончилась, поэтому я вторую купил».

У березки стоял Кутинов в образе нобелевского лауреата Боба Дилана: шляпа, жилет, пиджак, белая рубашка навыпуск. «Где наша не пропадала, Саша!» — приветствовали его. «Где только не пропадала», — грустным эхом отвечал Кутинов, цепляясь за дерево в контражуре.

Синяков сновал туда-сюда, переходя с шага на рысь, много курил, впадал в меланхолию, выпадал в суету, теребил свои листочки и незаметно волновался. Наконец, позвали в зал: «Нужны крепкие мужчины — расставить скамейки».

Синяков вышел к кафедре и перестал теребить свои-ми листочки со стихами. Спросил зал: «Слышно меня?». Зал ответил: «Нет!» Синяков взял микрофон: «А теперь?» «Да!» — ответил зал, и Синяков начал читать свои стихи на своем персональном поэтическом вечере.

Чередуясь с Геворкяном и Кутиновым, он начал с новых стихов, а финишировал «классикой» про бульвар Яна Райниса и Пугачеву. И до «Скромности» очередь дошла.

Я слышал эти стихи миллион раз.

Он читал их мне в кулинарии на Правде, в сквере на Миусской, на крыше пакгауза на Курской, в чебуречной на Сухаревке; читал на деривационном канале в Тушине. Я знаю эти стихи почти наизусть. Он задолбал меня ими. Но вот он читает, сбивая ритм, неожиданно вставляя комментарий, увеличивая ритм, переходя на речитатив, потом на мат, потом на крик и фирменно внезапно кончает. А они его слушают! Они сидят на неудобных скамейках и не пытаются уйти. Им нравится, они смеются, аплодируют и требуют повторить. Им нравится! У Синякова очень длинные ноги. Я посажу его на переднее сиденье и придержу его голову. Это не его голова, это голова поэта.

Скромность
Я по ситуации ужасно бываю
резвый
Я по сберегательной кассе хожу как
по подиуму
Сферу моих творческих интересов
Комплектует водка деньги
животные счастье и родина
Я культурный хайп способен
превратить в вещевой базар
Я запарываю самый топовый гоп –
стоп номер
Зато у меня налитые красотой
глаза
А ноги типа вот этих вот
можно реализовывать
в гастрономе
Я если в норке то это имеется
в виду шапка
А все годы мои это скакуны
или как минимум дворовые
полканЫ
В свойственные мне
обояние и шарм
Можно дотепла одеть
детвору небольшой
но прохладной страны
Я курю на террасе даче поддаче
в халате скоро в прокате
в полпервого ночи
Левая кошка здрасьте птичка
посвистывает самолет взмывает
к Адлеру
И посещает небесная ясность
что в мире на процент свинства
и сволочи
Меня не много и не мало а ровно
столько сколько надо бы.