От Достоевского мне достались лишь книги: как сложилась судьба единственного правнука писателя

78-летний москвич Дмитрий Достоевский — прямой потомок великого классика русской литературы — единственный правнук Федора Достоевского. В беседе с «Вечерней Москвой» он рассказал, как бережно хранит память о своем знаменитом прадедушке.

— Дмитрий Андреевич, как вы впервые соприкоснулись с творчеством Федора Михайловича?

— Начну с того, что в школе 1950-х годов Достоевского не проходили, его не было тогда в программе. Так что открыл я первую книгу — «Преступление и наказание» — для себя лично. Уже знал, что я прямой правнук писателя по мужской линии.

Мама предупредила и добавила: «Только поменьше об этом говори». Заметил, что, вчитываясь в страницы, забывал, что у нас с ним общие гены. Конечно, будучи комсомольцем и советским человеком, во многом с ним не соглашался, однако детективная часть меня захватила. А вот нравственные метания Родиона мне показались слишком мрачными.

Мы же строили счастье для всего человечества. Генами чувствовал, что коммунизм мы не построим, а тут, по выражению самого писателя, в душе человека дьявол с Богом борется. Однако одолел известное «пятикнижие» его романов и с удовлетворением отметил, что начинаю верить ему, беру его в свои учители жизни. При этом я до взрослого возраста не был крещеным и большая часть текста проскальзывала для меня мимо. Тут опять мама предупредила, что не крестила меня из-за «громкой» фамилии.

— Осталось ли от писателя какое-то материальное наследие?

— Наследия в семье никакого не осталось. По выражению моего отца, еще в 1930-х годах все «добровольно-принудительно» отобрали при его аресте. Хорошо, что книги Достоевского оставались на полках, их не трогали. Однако с 1936 по 1947 год Федора Михайловича не печатали.

— У вас большая семья — сын, внуки, правнуки уже, может быть. Расскажите немного о них.

— Правнуков я еще не нажил, хотя две старшие внучки, можно сказать, на выданье. Я рад, что многодетная семья, в которой родился будущий писатель, стала образцом для моего сына. Когда-то, будучи свойственником Пушкину через Павлищевых (Николай Павлищев был мужем сестры поэта. — «ВМ»), я был приглашен в Лицей на юбилей поэта и увидел больше сотни его дальних потомков, собравшихся со всего земного шара.

Я подумал, что Александр Сергеевич рад всех их видеть с небес, и тут из их рядов появился мальчонка — совершенно копия поэта, такой же чернявенький и кудрявый. Так получилось, что из всех потомков Достоевских только моя семья ведет мужскую линию именно от Федора Михайловича. Большая ответственность сохранять генную идентичность, а главное — быть достойными нашего великого классика.

У вас была большая жизнь, вы сменили множество профессий. Даже были водителем трамвая. Может быть, мое желание после школы «уйти в народ», уметь общаться с любым человеком, набраться умений в разных профессиях было и желанием моего прадеда.

«Полюби близкого как самого себя» — было девизом в его жизни, да и в жизни многих героев его произведений. Каждому из них он оставлял надежду спастись «по-Божески» и в земной жизни. Тем, как мне кажется, он отличался от многих писателей своего века.

— Достоевский должен остаться в школьной программе, поскольку именно он — лучшая психотерапия для подростков. Как вы считаете?

— Думаю, что невозможно представить молодого человека без отеческого наставления такого мудрого учителя, который заранее предупреждает, с чем неминуемо столкнется читатель в развитии своей личности. По своему возрасту знаю, что необходимо не раз вновь и вновь перечитывать его романы, каждый раз замечая новые жизненные коллизии, которые раньше казались незначительными.

— Известное противостояние: Достоевский и Толстой. Федор Михайлович всю жизнь старался разгадать загадку Льва Николаевича. Перед смертью читал дневники Толстого. Как вы думаете, что его тревожило, будоражило в «сопернике»?

— Да, Достоевский и Толстой есть два столпа русской литературы, но они совершенно разные. Примечательно, что они имели возможность лично познакомиться, но отказались от этого. Первый шел к вере, вере сердечной, не обрядовой, а другой придумал свою веру и этим сбил с толку множество народа (толстовцы). Еще в Сибири после каторги Федор Михайлович просил брата прислать литературные журналы, в одном из которых были напечатаны «Севастопольские рассказы» еще никому не известного автора, но Достоевский уже провидел его талант и пишет брату: «Подробнее пиши об этом графе, далеко пойдет». На смертном одре он вновь обращается к учению Толстого и, как пишет Анна Григорьевна, читая, повторял: «Не то, совсем не то!» Есть в записных тетрадях его запись: «Толстой пишет умом, а я сердцем».

— Как сегодня нужно продвигать, популяризировать творчество Достоевского?

— Думаю, он в этом не нуждается. Христианский писатель приходит сам, когда чувствует, что в нем нуждаются. Я имею несколько свидетельств от людей о том, что он спасал их от смертного поступка. И не только у нас — знаю, что через него вернулась к жизни одна японка. Более того, я сам уже через его гены победил два раза онкологию.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Владимир Андреев, кандидат филологических наук:

— Среди потомков известных людей мало тех, кто повторил судьбу своих гениальных предшественников. Пример тому — судьба правнука Достоевского, Дмитрия.

Но надо отдать ему должное, что он пропагандирует творчество прадеда, несмотря на то что живет скромно и не получает дивидендов за это. И именно благодаря таким подвижникам будет жить наша литература.