Основной инстинкт

Эти двое друг другу под стать. Оба в возрасте расцвета; ей слегка за сорок, ему под пятьдесят. Оба честолюбивы, амбициозны и успешны. Оба разведены. Да и люди они по всем статьям приятные. Словом, хорошие вводные данные для сближения.

Они и работают бок о бок. Оба члены правительства города-миллионника на берегу большой реки, занимают важные посты.

Антонина Петровна служит директором департамента распределения жилья. В городе, помимо многочисленных очередников, проживает немало видных персон, желающих регулярно улучшать свои квартирные условия. Для этого они идут на прием к мэру города, который понимающе кивает и накладывает резолюцию на прошение, тут же отправляемое Антонине Петровне. За схожими директивами — «Решить вопрос», «Решите и доложите», «Просьбу поддерживаю», «Прошу выполнить», «Проработать варианты и помочь» — она видит иные смыслы: «Придется дать, от него не отвяжешься», «Подбери что-нибудь, но не из стратегического запаса», «Перебьется, предложи ему то, что не возьмет»… Всю эту тайнопись она превосходно понимает.

Всем известно, что Антонина Петровна — тонкая штучка. Ей бессмысленно предлагать взятку, давить авторитетом и жаловаться городскому голове. С ней просто надо грамотно и терпеливо сотрудничать. К примеру, она сообщает: есть прекрасная квартира, срочно смотрите. Посмотрел — не подходит. Жалко, но другой пока нет. Через месяц звонит: случайно выплыл замечательный вариант, надо решить прямо сегодня. Как, опять не то? Ну, не знаю, до конца года ничего нового не предвидится. А через месяц новый звонок…

Антонина Петровна ворошит банки данных, комбинирует, блефует, тасует колоду, в которой отнюдь не 36 карт, а втрое, вдесятеро больше. Кого-кого, а ее квартирный вопрос точно не портит. Пожалуй, даже украшает.

Что касается Егора Борисовича, то его должность — директор департамента благоустройства. Место как минимум не комплиментарное, всегда есть за что поколотить. На трассе, по которой ездит мэр, стерлась дорожная разметка — удар по корпусу. Во дворах не хватает детских площадок — хук в голову. Не закрыли канализационный люк на улице — джеб в солнечное сплетение. Вытоптан газон на площади — получи с ноги в коленную чашечку. Плохое освещение в новом районе — бросок через бедро с последующим удержанием. Его лупят на заседаниях городского правительства, на селекторных разборках, на оперативках, на открытых и закрытых совещаниях. Навешивают в просторных залах, тесных кабинетах и на свежем воздухе. Охаживают ядовитым шепотом и ядреным матом. Он никогда не спорит, знай себе записывает в блокнот претензии и тусклым голосом бубнит: «Так точно. Исправим. Доложим».

При этом Егор Борисович приучил чиновников всех рангов и мастей, что его можно бить, но нельзя заменить. Он как тот администратор, глядя на которого говорят: «Чем он там занимается?», но стоит ему отлучиться, вопят: «Куда он подевался?!» Одним словом, крепкий орешек.

На этом завершим представление героев и поведем сюжет.

Долголетняя работа в сфере, где имеют хождение большие бюджетные деньги и черный нал, взятки и откаты, где приходится брать в расчет национальные, криминальные и иные вводные, сделала Егора Борисовича крайне осмотрительным. Но однажды что-то не сработало, и его автомобиль подстерегли и обстреляли. Водитель и помощник были убиты, а главный пассажир с двумя огнестрельными ранениями оказался в реанимации. Шум был огромный. Градоначальник назвал инцидент местью криминалитета принципиальному работнику исполнительной власти и под телекамеры навестил Егора Борисовича в больничной палате.

Понятливые чиновники считали знак и отправились кто стайкой, кто поодиночке проведать пострадавшего коллегу. Антонина Петровна пришла под вечер, принесла букет ромашек и новый детектив, отбыла стандартные полчаса и стала прощаться, но тут Егора Борисовича пронзил острый болевой шок, он вскрикнул и потерял сознание.

Женщина мгновенно подняла больницу на уши, пациента привели в чувство, вкололи успокоительное, и он уснул. Антонина же Петровна заявила, что будет всю ночь дежурить возле коллеги, для нее прикатили кровать, и спустя пару часов она задремала.

Очнувшись среди ночи и различив по соседству очертания койки, Егор Борисович сперва подумал, что его грешным делом отправили в морг. Включил ночник и удивился еще больше: рядом с ним спала красивая женщина, в которой он не сразу признал Антонину Петровну. И еще долго, не отрываясь, разглядывал ее, пока сам не отключился.

Проснулся еще до утреннего обхода. Ни соседней койки, ни самой коллеги в палате не было. Глюки начались, подумал Егор Борисович, но главврач подтвердил, что навещавшая его дама была сильно взволнована и вызвалась самолично охранять покой больного.

Вернувшись с планерки, Антонина Петровна обнаружила в приемной пышный букет. Посыльный доставил, а от кого, не сказал, пояснила секретарша. И по виду начальницы поняла, что та догадалась.

Когда через три недели сильно похудевший Егор Борисович появился на заседании правительства, его приветствовали вставанием и аплодисментами, а мэр лично приобнял вернувшегося в строй члена своей команды. Директор департамента стрельнул глазом и сканировал вовсе не дежурную радость на лице Антонины Петровны.

В тот же день она получила официальное письмо от департамента благоустройства, в котором его руководитель просил назвать жилые новостройки, где в ближайшее время предстоит распределение квартир. И уже на следующее утро Антонине Петровне доложили, что по обозначенным ею адресам с пылом и жаром трудятся бригады строителей и озеленителей. Егор Борисович получил благодарственное письмо и нанес коллеге визит, в ходе которого они пили чай, обменивались служебными сплетнями, время от времени смущаясь и опуская глаза.

Оба были людьми бывалыми и понимали, что начинается роман. Но парное посещение ресторанов, клубов и премьер по умолчанию не рассматривалось — засветка была бы неизбежной. Требовался нестандартный ход.

Включив фантазию, Егор Борисович под служебным предлогом приехал в офис Антонины Петровны и предложил в ближайшие выходные сплавать по реке до некогда номенклатурного санатория, где во времена оны отдыхали даже члены Политбюро. Будет прикольно, пообещал он, погуляем на воздухе, потрещим. Хотел добавить, что там их точно никто не срисует, но промолчал, надеясь на догадливость собеседницы.

Полупустой храм здоровья встретил их по старым правилам: администраторша затребовала паспорта и, не обнаружив брачного штампа, отказалась селить в один номер. Гости захохотали — дескать, нам и не надо. «В СССР секса нет», — заключила Антонина Петровна, и они направились в столовую. За один стол их все-таки усадили, и классический набор — борщ, котлеты и компот — доставили в подогретом состоянии.

Они с ностальгическим наслаждением погрузились в старосоветский быт с его обязательными персонажами: официантками в крахмальных фартуках и кокошниках, строгой медсестрой, проверяющей грибок на ногах перед заходом в бассейн, массовиком-затейником, развлекающим отдыхающих бородатыми хохмами между ужином и отбоем…

До полуночи гуляли по аллеям с гипсовыми скульптурами, потом под хмурым взглядом коридорной разошлись по номерам. Оба понимали, что ночь только начинается и вопрос лишь в том, кто к кому постучит. Постучала Антонина Петровна.

Им не надо было ни о чем сговариваться — каждый знал, что условием их связи должна быть строгая конспирация. В часе езды от города Егор Борисович нашел маленький коттеджный поселок, изучил состав владельцев недвижимости и, не обнаружив ни одной знакомой фамилии, арендовал дом. Туда они и съезжались пару раз в неделю, сами за рулем. Хотя их водители были людьми проверенными и прикормленными, лишнего не болтали, но береженого бог бережет.

Иногда после работы, которая у обоих заканчивалась ближе к ночи, она на такси приезжала к нему домой, потом возвращалась к себе, чтобы в семь тридцать при полном параде отправиться на службу.

Что любопытно, игра в секретность обоих увлекла. Им нравилось, сидя на совещаниях у мэра, посылать друг другу сигналы уголками губ. Нравилось прилюдно троллиться: «Говорят, скоро будете новые апартаменты раздавать, Антонина Петровна?» — «Буду, Егор Борисович, когда вы во дворе шлагбаум поставите и газон разобьете». Они скучали друг по другу, несколько раз на дню перезванивались по телефонам спецсвязи, которые, как считалось, не прослушивает никто, кроме тех, кому положено. Короче, оба впали если не в детство, то точно в юность.

Так прошло полгода. Покров тайны сохранялся, но чем прочнее становилась их связь, тем яснее оба сознавали, что нужно принимать какое-то решение. С одной стороны, оба свободны, так что никаких вопросов. С другой — оба дорожили карьерой и понимали, что мэр может сказать: ребята, совет да любовь, но семейственности в правительстве не потерплю. Пока они тянули резину, в дело вмешались высшие силы. Кто-то из глазастых сослуживцев их засек и тут же слил мэру.

И мэр призадумался. Оба директора в деловом плане были стопроцентно эффективны, не имелось ни малейшего резона их менять. Но положение самого градоначальника в последнее время изменилось, кресло дало крен. Губернатор области стучал на него в Москву, председатель законодательного собрания науськивал своих депутатов. Неудивительно, что внутри собственной команды пошли шептунчики о том, что шеф не вечен, проявились признаки групповщины, от которой всего шаг до заговора. Черт знает, чего ожидать еще и от этой парочки голубков! Но и терять ценные кадры нельзя, это могут повернуть против него.

И мэр придумал план. Несколько раз принародно отчитал Егора Борисовича, что было для того делом привычным. Новым же оказался визит группы аудиторов из городской счетной палаты, которые за пару недель накопали в его епархии много чего и — как вишенку на торте — нецелевое расходование бюджетных средств. Градоначальник вызвал главу департамента, сделал строго опечаленное лицо и сообщил, что в свете выявленных фактов переводит его директором треста благоустройства. Оппонировать не имело смысла.

Запив горькую пилюлю бутылкой конька, Егор Борисович рассудил, что оно и к лучшему, теперь они с Антониной Петровной могут не таиться. Откуда ж ему было знать, что шеф еще не закрыл повестку.

На ближайшем заседании правительства города мэр расхвалил работу департамента распределения жилья и назначил Антонину Петровну одним из своих заместителей, передвинув ее через служебную ступеньку. В ее ведение был передан круг социальных вопросов, включая благоустройство территорий. Вместе с трестом Егора Борисовича. Напутствие вновь назначенному руководителю завершалось словами: «Вы там построже, построже!» Антонина Петровна была польщена и воодушевлена. На предложение Егора Борисовича рассекретить отношения и съехаться ответила, что пока не время, надо вникнуть в новые темы и задачи, придется крутиться с утра до ночи, какая уж тут любовь. Он, поворчав, согласился.

Трест Егора Борисовича на самом дне не лежал, но из-за ограниченности финансирования на гребень волны не поднимался. И новый директор знал, что изменить это положение ему не по силам. А Антонина Петровна, понукаемая мэром, стала на него наезжать. Она не вызывала его на ковер, это было бы слишком, но с глазу на глаз, еще до первого поцелуя, принималась пилить. Ответные реплики типа: «Хватит строить из себя начальницу, побудь любовницей» — воспринимала сперва с обидой, а потом со злостью: «Ты разве не понимаешь, с меня же требуют!» Ее несло. Изменился взгляд, изменилось звучание голоса. А в минуты, когда это было совсем уж неуместно, она поглядывала на часы. Карьерный инстинкт оказался основным, и он нашептывал, что Егор Борисович — не вариант. Они встречались все реже — Антонина Петровна ссылалась на прямо-таки нечеловеческую занятость. Мужчина пытался понять и оправдать свою пассию, хотя желание ее придушить время от времени приходило.

Довольно-таки быстро их отношения сошли на нет. И тогда накопленную черную энергию Егор Борисович направил на реформирование своей конторы. В конце концов, его основным инстинктом тоже был карьеризм. Он замучил подчиненных, выдрал у своего бывшего зама, который теперь руководил департаментом благоустройства, дорогие заказы и дополнительные средства. А через год, когда трест расцвел пышным цветом и даже сам губернатор поставил его в пример, позвонил мэр и молвил: «Ну что, орел, налетался? Пора возвращаться в гнездышко». И на ближайшем заседании правительства представил его в качестве своего нового заместителя и жестом указал на предназначенное ему кресло. Рядом с креслом Антонины Петровны.

По пустым взглядам, которыми обменялись бывшие, он понял, что кадровая комбинация удалась и теперь опасаться ему нечего.