Чем сильнее вещи меняются, тем больше они остаются теми же

В центральном выставочном зале «Манеж» открылась выставка «Те же в Манеже», отсылающая зрителей к событиям, происходившим в этом же помещении полвека назад. Ровно 50 лет исполняется с тех пор, как Никита Хрущев посетил здешнюю экспозицию «30 лет Московскому союзу художников». Как известно, лидер СССР был возмущен выставленными работами и разгромил выставку в пух и прах, после чего ее быстро закрыли.

На выставку «Те же в Манеже» мы отправились вместе с Полом де Ревере – журналистом из города Таллахасси, Флорида (США). В настоящий момент по программе обмена журналистами от Международного союза журналистов Пол пишет для «Вечерней Москвы». Хотелось узнать, что думает об истории с выставкой в Манеже гражданин страны, которая как раз в те времена яростно соперничала с СССР.

Рассказывает Пол:

- Среди первых фотографий, которые видишь на экспозиции, посвященной 50-летию Выставки в Манеже, есть кадры с Никитой Хрущевым, первым секретарем Коммунистической партии Советского союза, политиком, которого зачастую демонизировали в Штатах во времена Холодной войны. Сегодня сам его образ в США считают реликтом советского прошлого. Хрущева часто изображают в карикатурной манере. Над ним обычно смеются, но, конечно, смех этот беззлобный.

Сложно было не заметить эту карикатурность и в фотографиях, которые запечатлели его полувековой давности реакцию на выставленные в Манеже картины абстракционистов. У него нашлись злые и грубые слова об этом искусстве, перед тем как он приказал убрать картины. Его неодобрительный взгляд напомнил мне… американского политика того периода, Ричарда Никсона, ярого антикоммуниста, лицо которого постоянно сохраняло такое же выражение.

Эта схожесть, которую я не ожидал увидеть, напомнила мне о нелепой, основанной на страхе культурной установке, которая существовала в тот период с обеих сторон…

Страх до дрожи в коленях от чего угодно, хотя бы отдаленно напоминающего русское (пусть это всего лишь «советский» красный цвет) в США. И такой же страх чего-нибудь, хотя бы немного отличающегося от общей массы (как, например, абстрактная живопись) в СССР.

Действительно, основной причиной гнева Хрущева стали картины так называемых «белютинцев»: художников-графиков студии повышения квалификации Элия Белютина Их работы совсем не были главными – они лишь дополняли основную экспозицию. Что интересно, на самой выставке не было абстракционистких работ, однако на фоне царившего в то время привычного и понятного соцреализма картины белютинцев и примкнувших к ним коллег смотрелись непривычно.

Мы с Полом рассматриваем работы студийцев: сегодня они уже не смотрятся как что-то необычное. Да, это отдельный вид живописи, но ничего неприличного, ничего спорного. Пол подмечает некое сходство с работами художников, творивших в жанре психоделического искусства в то же время, но в США. Иногда в разных странах в одно и то же время возникали одинаковые тенденции, вне зависимости от социокультурных условий…

Немного смешно – хотя в 1962-м году в этом ничего веселого не было – что вполне безобидные картины могли вызвать гнев лидера страны. 

Пол продолжает:

- Если сложить страх и время, в итоге может получиться комедия. Или, по крайней мере, что-то забавное. Поэтому было занятно и познавательно увидеть другую экспозицию, которая сейчас открыта в Манеже - выставку «Советский дизайн 1950-х-1980-х». Как 28-летний американец, я не помню падения Берлинской стены или окончания Холодной войны. Мне было четыре или пять лет, когда это произошло. У меня нет личного опыта, нет эмоций по поводу американской боязни коммунизма, или России, или СССР. И ежедневные объекты советской эры, показанные на выставке дизайна, напоминают мне «рисованный» образ Хрущева: это просто «останки» чего-то, чего я никогда не знал.

В то же время автомобили советской эпохи, чьи двигатели до сих пор работают, и предметы с Московских олимпийских игр 1980-го года напоминают мне о том, что эти «останки» пришли из совсем недавнего прошлого. Что, возможно, 30 или 50 лет – это не так уж и много. И что чем сильнее вещи меняются, тем больше, может быть, они остаются тем же, чем были изначально…

В двух залах на антресольном этаже показывают не только прославившиеся картины Бориса Жутовского, Майи Филлиповой, Леонида Рабичева и других «белютинцев». Перед тем, как продемонстрировать картины, вызвавшие гнев Хрущева, зрителей знакомят с «официальными» работами авторов – книжными иллюстрациями, рекламой, значками по их эскизам.

Посетитель, не испорченный высшим художественным образованием, вполне может задуматься: а что в итоге оказалось более ценным, более красивым? Экспериментальные студийные работы или сделанные по госзаказу? Ответить на этот вопрос однозначно нельзя, ведь искусство – не точная наука.

Закрытие выставки в Манеже в 1962 году положило начало так называемой борьбе с формализмом, и едва начавшаяся хрущевская оттепель сменилась очередным застоем. Другое дело, что эти события, как показало будущее, сослужили неплохую службу авторам картин: их работы в итоге разошлись по частным коллекциям, что-то даже было продано за рубеж. И, конечно, в летописи мирового искусства имена участников выставки записаны на века.

Выставка «Те же в Манеже» закольцовывает давнюю историю. Собственно, в этом, как показалось нам с Полом, и состоит ее предназначение.