Вещи, обессмерченные словом

Поэт ушел 10 февраля 1837 года. Причина смерти известна всем.

Сотрудники московского пушкинского музея уверены: среди сотен людей, собравшихся под стеклянной крышей просторного атриума и не перепутавших по традиции музей Пушкина с ГМИИ имени Пушкина, — обязательно будет и сам поэт. Почему нет, учитывая, что музей на Пречистенке давно стал музеем жизни.

— Пусть Пушкин никогда не жил и, возможно, не бывал в особняке Хрущева, но ведь он и никогда не умирал в Москве. С нашим городом связаны самые светлые его дни. И потому неудивительно, что все в этом огромном особняке дышит витальными силами, — говорит сотрудник музея Анна Хрусталева.

Здешние сотрудники давно перестали удивляться «чудесам». Например, тому, что в садике под открытым небом на снегу, вопреки законам природы, розы цветут чуть ли не до нового года. Между страниц книг пушкинского времени то и дело обнаруживаются то фиолетовая аквилегия, то лист папоротника, то домашняя фиалка, сохранившие, несмотря на почтенный двухсотлетний возраст цвет и слабый аромат прошлого.

— Как это ни парадоксально, но даже посмертная маска Пушкина, — лицо живого, а не мертвого человека, — говорит научный сотрудник музея Вера Невская.

Особенно хорошо с этим феноменом знакомы телевизионщики. Приезжая в музей для съемок того или иного экспоната, они до мурашек на коже ощущали присутствие Пушкина. Подсвеченная особым образом, маска превращается в «живое» лицо.

На фото Государственный музей имени Пушкина - один из участников акции. / Фото: Александр Казаков, «Вечерняя Москва»

«Мнилося мне, что ему в этот миг предстояло как будто такое виденье. Что-то сбывалось над ним и спросить мне хотелось, что видишь», — написал поэт Жуковский, потрясенный преображением лица поэта после смерти.

Пройдет всего несколько часов и знакомые всем черты изменятся, но маска была снята вовремя, запечатлев не смерть, а момент перехода души, сквозь тело и гипсовую форму.

Сотрудники музея, проведя исследования, выяснили, что их экспонат — не очередная копия. Скрупулезный анализ позволил сделать открытие. С лица поэта было выполнено, как минимум, две формы.

— Столичная маска — это один из слепков второй формы, почти оригинал, - говорит Вера Невская.

В этом году Государственному музею Пушкина предстоит отметить еще одну памятную дату. Ему исполнится шестьдесят лет. Созданный в эпоху «музейного бума», когда интерес к музеям был сопоставим с теперешними очередями на выставки Серова и Айвазовского, он стал «музеем народной любви».

«На нас просыпался золотой дождь даров», — отмечал первый директор Александр Крейн и нисколько не лукавил. В новый музей, наконец-то созданный в столице, со всех уголков мира потекли удивительные дары и ценные артефакты, связанные с именем Пушкина.

Современному обывателю трудно представить, как музей МХАТа смог расстаться с каштановым, идеально круглым, словно нарисованным циркулем, локоном Пушкина, срезанным по просьбе одного из поклонников поэта. Удивительно, как люди отдавали музею целые коллекции и библиотеки, как удалось получить маленький, с указательный палец, оглодок — пушкинское перо, которое поэт имел привычку обкусывать по краям...

Конечно, любой музей принимает подарки. Но столичный музей Пушкина, более чем наполовину созданный из таких даров, в этом отношении — особенный. Он обессмертил не только имена Пушкина, но и имена своих дарителей, уводя их в бессмертие, как удачливого фаната Петра Максимовича Куницкого, не знакомого с Пушкиным, но оказавшегося обладателем локона, срезанного «тотчас после его смерти».

Посмертная маска А. С Пушкина / Фото: Пресс-служба Государственного музея А.С. Пушкина

Любопытно, что караваны в музей не прекращаются и по сей день. Кто знает, может быть, распашонка Пушкина и не принадлежала Пушкину, а полотенце, вышитое Ариной Родионовной, было вышито кем-то иным. Но именно здесь знают, что мифы иногда не менее важны, чем подлинные факты.

За годы существования музея здесь вывели два закона. Первый — буквальной мемориальности почти не бывает. Умение воссоздать эпоху бывает важнее подлинника. А второй — наибольший трепет вызывает зачастую не просто подлинная вещь, а вещь, обессмерченная словом.